– Мне тоже, – сказал Гуров. – Тем более что есть слабая надежда, что старший брат может появиться на похоронах младшего. С похоронами вышла заминка – из-за следственных мероприятий и еще потому, что родственники не сразу разобрались, кому достанется эта почетная обязанность. Близких родственников, по сути дела, нет – одни двоюродные тетки да троюродные братья. При жизни они друг друга, можно сказать, и в глаза не видели, а тут – раскошеливайся на погребение. Женат младший Гладилин не был, детей не имел. Естественно, вышло недоразумение. В конце концов разобрались, конечно, и сегодня похороны состоятся. Намерен присутствовать там лично. Вполне возможно, узнаю что-то интересное.

– Это в том случае, если на похороны потянет убийцу, – заметил генерал. – В жизни такое бывает, хотя и не так часто, как принято думать. А в остальном не думаю, что тебе сильно повезет. Сам говоришь, там сплошная седьмая вода на киселе.

– Как знать, – возразил Гуров. – Могут быть самые разные неожиданности.

К его удивлению, первая неожиданность ждала его уже в собственном кабинете. Едва Гуров переступил порог, как Крячко объявил:

– Представь себе, Лева, вся милиция с ног сбилась – ищет тачку Гладилина, на всех постах повышенная готовность, а его тачка знаешь где?

Глаза его горели огнем, как у ребенка, приготовившего сногсшибательный, по его мнению, сюрприз для родителей. Гуров устало поморщился.

– Не разбегайся, прыгай! – сказал он. – Где его тачка?

– В его собственном дворе! – объявил Крячко. – И похоже, она там все время стояла. Знаешь, как это бывает – вещь, которая на виду, становится как бы невидимой. А обнаружил ее местный участковый. Наш генерал такого везде шороху навел, что даже до участковой службы докатилось. Короче, этот парень записал на инструктаже номер, а поскольку память у него хорошая, то он его еще и запомнил. А когда шел по своему участку, то первая же тачка, попавшаяся ему на глаза, оказалась с этим самым номером. Он сверился со своими записями, а потом доложил начальству. Оттуда уже нам позвонили.

– Это очень интересно, – сказал Гуров. – С этим дотошным парнем следует обязательно поговорить. Если у него такой острый глаз, то, может, он что-нибудь и за Гладилиным замечал? Ты выяснил фамилию участкового?

– Не только выяснил, а даже потребовал, чтобы его немедленно направили к нам, – торжествующе сказал Крячко. – Так что скоро он прибудет. Его фамилия Малюгин.

Гуров посмотрел на часы.

– Значит, так, – сказал он. – Займешься этим Малюгиным сам. Выспроси у него все хорошенько. Что происходит у него на участке, знаком ли он с Гладилиным, и вообще… А я сейчас на похороны поеду. Младшего брата в последний путь провожать… А Жмырин так и не появлялся?

– Жмырин к адвокату Лемеховой поехал, – усмехнулся Крячко. – Баба, не будь дура, все дела через адвоката ведет. А тот из бывших следователей, между прочим, нашу кухню от и до знает. Пообещал Жмырину, что устроит ему веселую жизнь.

Гуров покачал головой.

– Я Жмырина не одобряю, конечно, – сказал он. – Но сейчас эти разборки совсем некстати. И ни к чему они, эти разборки. Особенно с участием бывших следователей. Вот немного разгрести бы все это, и надо бы как-то Жмырину помочь. Может быть, переговорить с этим адвокатом – пусть уговорит свою клиентку на мировую? Ну, заплатит Жмырин за моральный ущерб… Главное, чтобы на службе все нормально было.

– Странно, что генерал Кадошкин помалкивает, – вспомнил вдруг Крячко. – Нам с тобой тоже светит разбирательство.

– С Кадошкиным все утряслось, – сказал Гуров. – Петр намекнул, что с Кадошкиным был разговор на высшем уровне. В задушевном разговоре сошлись на том, что сын тоже вел себя не слишком красиво, при этом на удивление легко отделался, и посоветовали генералу не становиться в позу. Генерал внял совету. Так что Жмырин будет отдуваться один.

– Одного мы товарища никогда не бросим, – возразил Крячко. – Хотя какой он нам товарищ? Если честно, то неприятный он человек, этот Жмырин. Правда, толковый, вот что грустно.

Глава 8

День похорон выдался необычно жарким для сентября. Горячий воздух вяло струился над рядами надгробий, создавая иллюзию, будто колышется неподвижная желтеющая листва на деревьях. Из-за ограды печально и приглушенно доносился звук погребального оркестра, а с Кольцевой дороги долетал равномерный, ни на минуту не затихающий шум транспорта.

В полусотне метров от ворот кладбища в небольшой белой «Тойоте» сидела молодая женщина. Несмотря на тонированные стекла машины, она предпочла надеть черные очки. Судя по нетерпеливым взглядам, которые она бросала то на циферблат наручных часов, то на ворота, она кого-то ждала.

Ожидание затягивалось, и женщина, смирившись, закурила длинную тонкую сигарету, откинувшись на спинку сиденья, но продолжая внимательно наблюдать за людьми, которые выходили с кладбища. Ни в каких похоронах она явно не собиралась принимать участия, и то, что на ней в этот день был черный брючный костюм, являлось всего лишь совпадением. Волосы у женщины тоже были темные, искрящиеся, свободно распущенные по плечам.

Когда сигарета кончилась, женщина снова посмотрела на часы, а затем на ворота кладбища, и лицо ее просветлело. В ее сторону быстрым шагом шел высокий, чуть сутуловатый мужчина в расстегнутом плаще, из-под которого выглядывал черный костюм. Лицо мужчины с двумя глубокими морщинами по углам рта казалось серьезным и даже сумрачным.

Подойдя к машине, он оглянулся через плечо, беспечно мотнул головой и решительно открыл дверцу.

– Здравствуй, Светлана! – сказал он, усаживаясь на переднее сиденье. – Ты опять курила? Нехорошо! Ты давала слово, что бросишь.

– Что мне оставалось делать? – с некоторым раздражением сказала женщина. – Я обалдела тут тебя дожидаться. Место не самое приятное, согласись. К тому же у меня срочные дела, я нервничаю…

– Не сердись, – неожиданно печальным голосом сказал мужчина и, притянув женщину к себе, нежно поцеловал ее в висок. – Мы все в делах, в заботах, а потом все вдруг заканчивается вот в таком тихом уголке, и мы даже не успеваем попрощаться с теми, кого любим…

– Ты хочешь сказать, что так любил этого своего родственника? – с вызовом спросила Светлана. – Не смеши меня. Ты едва его знал.

– Ну, положим, не едва, – возразил мужчина. – В молодости мы были с ним довольно дружны. С ним, а особенно с его братом. Да и уже в наше время у нас с Владимиром были контакты. Но вообще-то я говорил в общем смысле. Если хочешь, то о нас с тобой. За суетой мы не видим главного…

– Суета и есть это самое главное, – убежденно сказала Светлана. – Не уверяй, Алексей, что не сможешь жить без меня. Ты не сможешь жить без своих идей, без всяких этих своих высоких частот и микрочипов. Как это ты говоришь – мы делаем будущее?

– Это разные вещи, – ответил мужчина.

– Я об этом и говорю – что это разные вещи. Но я не собиралась затевать с тобой разговор о смысле жизни. Ты просил меня приехать, и я приехала, хотя это совсем не входило в мои планы. Что такое стряслось? Какая была необходимость мне сюда приезжать? Наверное, и жена твоя тоже здесь?

Мужчина серьезно посмотрел на нее.

– Моей жены здесь нет, – сказал он. – Просто не обязательно, чтобы нас видели здесь вместе. А необходимость тебя увидеть, поверь, была, и очень серьезная. Мне нужно сказать тебе кое-что важное, и я прошу, чтобы ты меня внимательно выслушала.

– Это уже забавно, – Светлана посмотрела на него с недоверием. – Если сейчас ты скажешь, что нам надо на время расстаться, я буду просто в восторге.

Ее спутник отвернулся и посмотрел в окошко – туда, где люди в траурных одеждах рассаживались по машинам.

– Тебя ждут? – спросила Светлана.

– Нет, я сказал, что не смогу присутствовать на поминках, – ответил Алексей. – Но, между прочим, ты почти угадала – нам действительно следует некоторое время не встречаться.

– Та-ак! И он еще спрашивает, почему я опять закурила! – с иронией произнесла Светлана, доставая из сумочки еще одну сигарету. – Честно говоря, сейчас я бы и от коньяка не отказалась. Чтобы приглушить душевную боль…